История Ипатьевского дома. От чудского капища до Б.Ельцина

By Андрей

Вознесенская горка

До 1735 года Вознесенская горка была покрыта хвойным уральским лесом. Никаких построек на ней не было. В 60-е годы XVIII века на западном склоне горы, то есть на том самом месте, где находился Ипатьевский дом, по прошениям жителей Мельковской слободы была выстроена деревянная церковь Вознесения Господня, которая просуществовала здесь до 1808 года. Эта церковь была построена на месте когда-то существовавшего чудского капища. Чудское племя славилось своими человеческими жертвоприношениями. Недаром в представлениях секты бажовцев уральская чудь несла в себе «сакральные знания» и была связана с шамбалой. То есть на месте Ипатьевского дома ранее существовало языческое капище, где языческим «богам» приносили в жертву людей, а затем храм Божий, на алтаре которого приносилась Бескровная Жертва.

Возле церкви был погост, православное кладбище, и после того как церковь за ветхостью была разобрана, на ее месте была поставлена памятная часовня во имя Спасителя. Она хорошо видна на старых фотографиях Ипатьевского дома.

Примечательно и другое: до революции в Харитоновском доме находился старообрядческий храм, так как купцы Расторгуевы — Харитоновы были старообрядцами. К какому направлению старообрядчества они относились — неизвестно. Есть основания считать, что они принадлежали к какой-то изуверской секте, так как еще при жизни первого владельца дворца, Л. И. Расторгуева, о дворце ходила дурная слава. «Дом жил тихой скрытой жизнью, где-то в глубинных казематах глохли крики „супротивцев“, по подземным путям в тайные молельни приходили наставники уральского старообрядчества, теми же путями они выходили в глухие дальние углы сада и никем не замеченные растекались по темным грязным улицам Екатеринбурга», — пишут современные екатеринбургские краеведы. Знаменитый владелец дворца, зять Расторгуева, П. Я. Харитонов, был обвинен в массовом убийстве рабочих и сослан в Финляндию в 1837 году.

Усадьба Расторгуевых — Харитоновых начала строиться в 1794—95. Завершена к 1824 году. В 1935—1937 здание было капитально отремонтировано и передано Дворцу пионеров и школьников. (ныне Дворец детского и юношеского творчества) Источник

Статский советник Редиковцев

Ипатьевский дом, на месте которого сейчас возведен храм, известен в Екатеринбурге своими скандальными владельцами. По сведениям екатеринбургского «Четвертого канала», дом на Вознесенской горке был построен в середине 70-х годов XIX века. Первым его хозяином был статский советник Иван Редикорцев. В 1899 году на Редикорцева подали в суд кредиторы, после того, как он отказался платить по векселям. Суммы, фигурировавшие в платежных документах, были огромные по тем временам – 3-5 тыс. рублей. За эти деньги можно было купить хороший дом.

На фотографии изображена Вознесенская горка. Наверху — Вознесенская церковь,построена в период с 1792 по 1818 годы. На сегодняшний день Вознесенская церковь — единственный представитель стиля барокко в Екатеринбурге, что привлекает множество туристов и прихожан со всего мира. Левее — Храм-на-Крови (полное название: Храм-на-Крови во имя Всех святых, в земле Российской просиявших) — один из крупнейших православных храмов России. Храм был построен в 2000—2003 годы на том месте, где в ночь с 16 на 17 июля 1918 года был расстрелян последний российский император Николай II и его семья. И ещё левее- Усадьба Расторгуевых — Харитоновых — один из наиболее ценных архитектурных усадебно-парковы х ансамблей в Екатеринбурге. Начала строиться одновременно с закладкой Вознесенской церкви в 1794—95. Завершена к 1824 году. Источник

Как выяснило следствие, статский советник владел двумя публичными домами. На доходы от них он и построил себе дом, где впоследствии расстреляли царскую семью. Услуги в домах терпимости Редикорцева оказывали не только женщины, но и мужчины. Некоторые из них были также сексуальными партнерами Редикорцева. А все «расчеты за работу» статс-советник производил непосредственно в своем доме.

Екатеринбургский историк Сергей Скробов ознакомился с уголовным делом Редикорцева, которое до сих пор хранится в областном госархиве. Он выяснил, что в кабинете, где была позже комендантская комната Юровского, подписывались документы-векселя и составлялись договоры с проститутками и их клиентами.

Чтобы расплатиться с кредиторами, Редикорцев продал дом купцу Николаю Шаравьеву. Уголовное дело против статского советника в тот же год закрыли, причем по настоянию церкви. А вскоре Редикорцев умер от сердечного приступа.

sverdlovsk-10

Вознесенская горка. Ипатьевский дом (восточный фасад). Сейчас на его месте построен Храм на Крови 1930-й год Источник

Купец Николай Шаравьев

Новый владелец особняка на Вознесенской горке считался золотодобытчиком. Он нажил свое состояние на торговле золотоносными участками. Правда, впоследствии выяснилось, что Шаравьев был мошенником: он заряжал ружье золотом и стрелял в землю, которую предлагал к продаже. Покупатель, обнаружив золотые крупинки, соглашался на сделку. Когда потом оказывалось, что золота в земле нет, претензии Шаравьеву предъявлять было уже поздно. После переезда в особняк Редикорцева Шаравьев начал спиваться и, в конце концов, продал его инженеру Николаю Ипатьеву, который поселился в нем с женой.

Дом Ипатьева. 1928 год. Первые два окна слева и два окна с торца — комната царя, царицы и наследника. Третье окно с торца — комната великих княжон. Внизу под ней — окно подвала, где были расстреляны Романовы Источник

Инженер Николай Ипатьев (Общее)

Владелец дома Николай Николаевич Ипатьев

Инженер Ипатьев участвовал в строительстве Транссибирской магистрали, за что был награжден золотым знаком императора Николая II. Однако позже Ипатьева заподозрили в мошенничестве при строительстве магистрали. Если бы не революция, инженеру пришлось бы предстать перед судом. В апреле 1918 года за три дня до приезда в Екатеринбург царской семьи Ипатьева неожиданно выселили из его дома.

Как предполагают историки, Ипатьевский дом был выбран большевиками для содержания арестованной царской семьи из-за удобного расположения. Рядом стояла церковь, с колокольни которой просматривался весь двор. Спустя четыре месяца после переезда царя в особняк, в июле 1918 года в подвале дома большевики расстреляли Николая II и его семью. Командовал расстрелом комендант Юровский.

Интересно, что династия Романовых взошла на престол в Костроме в Ипатьевском монастыре. А в Ипатьевском доме закончилась жизнь семьи последнего российского императора.

С 1919 года в доме Ипатьева располагалось множество организаций: местное отделение Союза безбожников, ректорат Урало-Сибирского коммунистического университета, музей революции, антирелигиозный музей, комиссия по истории партии, преобразованная позднее в областной партийный архив. В последние годы перед сносом здания здесь находилось отделение общества «Знание», а также учебный пункт областного управления культуры.

Непонятки «Ипатьевского» дома

В 1880 году А. Д. Ипатьева, которая к тому времени носила фамилию второго мужа Чугаева, скончалась в возрасте 32 лет от туберкулеза гортани и легких. Обоих своих сыновей отец определил в кадетский корпус. В дальнейшем Владимир поступил в Михайловское артиллерийское училище, а Николай — в Николаевское инженерное училище, одно из лучших военных заведений России. В 1888 году Н. Н. Ипатьев успешно закончил училище и был направлен подпоручиком в инженерные войска, а затем поступил в Николаевскую инженерную академию. Однако обучение в ней было прервано в 1891 году скоропостижной смертью отца. После устройства семейных имущественных дел Ипатьев продолжил обучение в Академии и в 1894 году закончил ее по первому разряду. Направленный в звании инженер-поручика на строительство железнодорожных магистралей, Ипатьев преимущественно занимался прокладкой железнодорожных магистралей на Урале и в Сибири. За образцовое выполнение работ Ипатьев был внесен в список наиболее отличившихся офицеров. В 1904 году Н. Н. Ипатьев женился на М. Ф. Гельцер, московской актрисе из семьи еврейских театралов. В то же время Ипатьев подает в отставку, но продолжает строить железнодорожные пути. Так как участком его деятельности становятся окрестности Екатеринбурга, он оседает в этом городе и покупает известный особняк. Однако не все в его карьере было безоблачно. Незадолго перед революцией судебные власти начинают подозревать Ипатьева в мошенничестве, и, возможно, лишь революция спасла его от судебного разбирательства.

В. Н. Ипатьев сделал еще более блистательную карьеру, чем его брат. Будучи талантливым химиком, он во время Первой мировой войны по приказу Царя становится фактическим руководителем химической военной промышленности России. Именно под руководством В. Н. Ипатьева русская химическая промышленность делает большие успехи, налаживается выпуск химического оружия. Однако, будучи хорошим химиком, Ипатьев не был таким же верноподданным. Его книга «Жизнь одного химика», написанная в США в 40-х годах, полна плохо скрытой неприязни к Государю Николаю II. Ипатьев повторяет все расхожие сплетни и домыслы про Царскую Семью, которые были модны тогда в общественных и либеральных кругах. Естественно, что сам Ипатьев не мог быть свидетелем того, о чем он писал, и все, им написанное, было пересказом с чужих слов. Не может также не удивить, что после революции В. Н. Ипатьев продолжал делать успешную карьеру. Причем это относится как к периоду Временного правительства, так и к большевикам. Его ценил Керенский, еще больше Ленин, Троцкий и Сталин. Ипатьев вспоминает, что не было ни одной его просьбы, которую бы советская власть не выполнила. Сам Ипатьев пытается объяснить это тем, что в нем нуждались как в хорошем химике. Но достаточно вспомнить, сколько талантливых ученых дореволюционной поры было загублено большевиками, чтобы усомниться в справедливости этих слов. Весьма загадочен и отъезд Ипатьева за границу. Л. Сонин пишет, что Ипатьев уехал за границу, спасаясь от неминуемого ареста, которого он избежал «чудом». На самом деле это неправда. Ипатьев вспоминает, что он спокойно выехал из Советской России в 1930 году в командировку, хотя он заранее знал, что назад не вернется. Примечательно, что в получении виз ему явно содействовало ОГПУ и даже, как намекает Ипатьев, чуть ли не сам Сталин. После того как Ипатьев не вернулся в СССР, никто из его оставшихся детей не пострадал. Правда, его сын Владимир публично отрекся от своего отца в 1936 году, но тем более таинственной представляется фраза В. Н. Ипатьева, сказанная перед отъездом жене: «Волноваться нечего, дети устроены».

Если учесть, что у его брата Н. Н. Ипатьева отношения с большевиками были тоже весьма терпимыми, то все вышеизложенное перестает казаться простым совпадением. Л. Сонин пишет об отношении братьев Ипатьевых к революциям 1917 года: «Как и все в России либерально настроенные интеллигенты, Николай Ипатьев, как и его старший брат, воспринял отречение государя с облегчением — это был знак надежды. И сразу стал сотрудничать с новой властью. Октябрьский переворот, по воспоминаниям краеведа В. К. Некрасова, он тоже встретил довольно спокойно, в надежде продолжить свою работу путейца».

Э. Якубовский добавляет к этому весьма любопытные подробности: «Из всех действующих лиц екатеринбургской трагедии Н. Н. Ипатьев не знал лишь царскую семью и сопровождавших ее лиц. С остальными не просто знаком, лично с ними работал, вот почему мы можем утверждать, что в его доме бывали те, кто решал судьбу узников».

Когда в Екатеринбурге образовался Комитет общественной безопасности, Н. Н. Ипатьев вошел в его исполнительную секцию. Кроме Ипатьева в исполнительной секции разные должности занимали: эсер А. Кощеев, анархист П. Жебелев, кадет А. Ардашев (двоюродный брат Ленина), большевики А. Парамонов, С. Мрачковский, П. Быков и Я. Юровский. Знал хорошо Ипатьев и П. Войкова.

Что связывало военного инженера, капитана в отставке Н. Н. Ипатьева со злейшими врагами Царя и будущими его убийцами? Ясно, что эти отношения никак не были связаны с профессиональной деятельностью Ипатьева.

Летом 1917 года В. Н. Ипатьев посетил Ипатьевский дом, который тогда не носил такого названия. Произошло это при следующих обстоятельствах: «В начале лета 1917 года, — пишет В. Н. Ипатьев в своих мемуарах, — на Динамитном заводе около города Кыштыма произошел взрыв, который разрушил большую часть завода. Временное правительство послало комиссию под моим председательством выяснить причину этого взрыва. Мне эта поездка не особенно улыбалась, так как передвижение по железным дорогам в то время уже представляло большие затруднения. Но, с другой стороны, мне было очень приятно повидаться с братом Николаем, который жил в Екатеринбурге в своем доме и уже давно звал меня посетить его и познакомиться с его деятельностью. Доехал я до Екатеринбурга довольно благополучно. В Екатеринбурге я провел в доме брата около двух дней. Его двухэтажный дом являлся одним из лучших особняков в городе; нижний этаж, в котором нижний край окон приходился почти на уровень земли, был занят под контору для строительных железнодорожных работ, которые брат производил в качестве подрядчика. Я подробно осмотрел все помещения дома, постройки и небольшой тенистый сад, в котором было приятно прогуляться и посидеть».

Давайте проанализируем этот отрывок из воспоминаний В. Н. Ипатьева. Он уверяет, что Временное правительство послало его во главе комиссии расследовать причину взрыва на Кыштымском заводе, который разрушил большую часть здания завода. Назначение именно В. Н. Ипатьева главой этой комиссии представляется немного странным, так как комиссии было необходимо установить наличие злого умысла в имевшем место взрыве. По логике вещей, комиссию должен был возглавлять правительственный военный чиновник, скорее из правоохранительной системы, чем узкий специалист по химической промышленности.

Поездка В. Н. Ипатьева приобретает несколько иной смысл, если мы вспомним, что Кыштым был вотчиной английского миллионера Лесли Уркварта, хорошего знакомого обоих братьев Ипатьевых. Если вспомнить, что Уркварт был тесно связан с Уолл-Стритом и группой с Бродвея-120, то вполне наверняка В. Н. Ипатьев ездил в Кыштым именно к Уркварту. Не исключено также, что цель этой поездки была связана с ситуацией вокруг Царской Семьи.

Итак, В. Н. Ипатьев по дороге в Кыштым останавливается в Екатеринбурге у своего брата. В. Н. Ипатьев пишет, что ему было «приятно повидать своего брата Николая», который давно его звал в гости. В Екатеринбурге В. Н. Ипатьев проводит два дня. Возникает два вопроса:

1) где в этот момент были другие члены комиссии и

2) почему В. Н. Ипатьев не поехал в Кыштым сразу?

На первый вопрос ответ понятен: комиссия отправилась на Кыштымский завод, пока ее председатель отдыхал в Екатеринбурге и наслаждался покоем и уютом Ипатьевского особняка. Как же так? Произошло чрезвычайное происшествие, может быть, диверсия, грозящая обороноспособности страны, причем во время войны, в правительстве должны ожидать немедленного ответа о причинах взрыва, а председатель комиссии вместо кропотливой работы задерживается у брата в Екатеринбурге, притом что от Екатеринбурга до Кыштыма около 200 верст. Из воспоминаний В. Н. Ипатьева становится понятно, что Кыштым он посетил после Екатеринбурга, когда уже было совершенно ясно, что «взрыв на Кыштымском динамитном заводе произошел вследствие сохранения в чанах промывных вод, которые содержали следы нитроглицерина, и никакого злого умысла не было обнаружено».

Из воспоминаний Ипатьева видно, что этот вывод был сделан без него, а сам он, прибыв наконец в Кыштым, в основном занимался тем, что выступал на митингах перед рабочими и рассказывал им, какое счастливое время наступило после свержения Царской власти.

Таким образом, создается впечатление, что для В. Н. Ипатьева более важным делом было посещение Екатеринбурга, чем Кыштыма. Зачем же В. Н. Ипатьев ездил в Екатеринбург? В. Н. Ипатьев утверждает, что ездил повидать брата, который его давно приглашал в свой дом. Но вот тут-то и наступает самый интересный момент. Дело в том, что Н. Н. Ипатьев на допросе показал следователю И. А. Сергееву: «Я, Николай Николаевич Ипатьев, 50 лет, капитан инженерных войск в отставке, православный, не судился, живу в городе Екатеринбурге, по Вознесенскому проспекту, в собственном доме, купленном мною в 1918 году у И. Г. Шаравьева» (выделено нами. — П. М.).

То же самое говорится и в комментариях Н. Росса: «Дом был куплен Ипатьевым лишь в начале 1918 года».

Получается, что Н. Н. Ипатьев не мог летом 1917 года приглашать своего брата В. Н. Ипатьева приехать к нему в Екатеринбург, а сам В. Н. Ипатьев не мог гостить в особняке на Вознесенском проспекте!

Но тогда что же означают сведения в справочнике «Весь Екатеринбург» за 1912 год, где прямо говорится, что Ипатьев живет в доме на Вознесенском проспекте?

Между тем в протоколе осмотра дома Ипатьева, произведенного в начале августа 1918 года следователем А. Наметкиным, говорится: «Судебный следователь Екатеринбургского окружного суда по важнейшим делам, в присутствии понятых, производил осмотр квартиры Ипатьева в доме Поппель на углу Вознесенского проспекта и Вознесенского переулка в гор. Екатеринбурге» (выделено нами. — П. М.).

В. И. Прищеп и А. Н. Александров дают следующие объяснения по этому поводу: «Н. Н. Ипатьев на допросе у Сергеева рассказал, что купил в том (1918) году дом у Шаравьева. Освободив его для временного содержания царской семьи, он попросил свою родственницу Евгению Федоровну Поппель известить его о возможности возвратиться из с. Курьинского (где Ипатьев проживал в мае — августе 1918 года. — П. М.) в город».

Но почему говорится о «квартире Ипатьева в доме Поппель», если дом принадлежал Н. Н. Ипатьеву с 1908 года? В том-то и дело, что, по всей видимости, в 1908 или 1909 году дом у Шаравьева снимала или купила родственница Ипатьева или его жены, Е. Ф. Поппель, а Ипатьев до 1918 года мог только иногда в нем проживать. В справочнике «Весь Екатеринбург» говорится, что Ипатьев «живет в доме на Вознесенском проспекте», но не говорится, что он ему принадлежит! Но, как выясняется, Ипатьев в этом доме если и жил, то очень мало, в основном он жил за городом, но часто в будущем ДОНе бывал. Причем вместе с ним в этом доме после революции бывали видные уральские большевики, в том числе и Янкель Юровский. Что делал Ипатьев в доме своей родственницы, неизвестно, но остается фактом, что в сознании горожан особняк на Вознесенском проспекте не был «Ипатьевским домом»: его называли «домом Поппель» или реже «домом Шаравьева». Между тем когда Царская Семья была доставлена в Екатеринбург, ей с самого начала объявили, что ее привезли в дом Ипатьева!

Недоумение вызывают и обстоятельства приобретения дома Н. Н. Ипатьевым, который вдруг приобрел его в начале 1918 года за огромную по тем временам сумму — 6000 рублей! Здесь необходимо напомнить, что время было смутное, будущее неопределенным, и совершать подобную дорогостоящую покупку было делом крайне безрассудным. Но даже после приобретения дома Ипатьев опять-таки в доме не жил, он, по его словам, лишь «расставил в нем мебель» на верхнем этаже, а нижний сдал «для помещения конторы, агентства по черным металлам». Позже было установлено и название этой фирмы: «Макшеев и Голландский». Здесь необходимо отметить, что Ф. Ф. Макшеев был инженером путей сообщения и состоял в масонских ложах «Космос», «Астрея» и «Гермес». Хорошо знал таких эсеров и кадетов, как Н. Д. Авксентьев, Н. В. Чайковский (которые, к слову сказать, в 1918 году были во власти «Сибирского правительства» и Комуча), Л. Д. Кандаурова, а также Б. В. Савинкова. Точных сведений о Голландском на сегодняшний день не имеется, но, по всей вероятности, он был русским евреем. Скорее всего, именно это обстоятельство дало возможность некоторым исследователям предположить, что в подвальной комнате, где была убита Царская Семья, размещалась еврейская хасидская синагога. Предположение это никакими убедительными доказательствами не подкреплено. Тем не менее имеются сведения, что все-таки в комнате убийства ранее проводились какие-то молитвенные собрания. Так, один из охранников Дома особого назначения А. Кабанов в своих воспоминаниях пишет: «Когда мы с тов. Юровским прибыли в Дом особого назначения, тов. Юровский показал мне комнату с толстыми кирпичными стенами, сводчатым потолком, в окнах двойные рамы и железные решетки (потом мне стало известно, что это помещение служило бывшему владельцу дома Ипатьеву домашней часовней)». Ни сам Ипатьев, ни его брат нигде ни слова не говорят ни о какой «часовне».

Имеются показания обвиняемых по делу убийства Царской Семьи, которые говорили, что во время очистки комнаты, где произошло убийство, от крови, кровавые опилки собирали и кидали в подпол («в подполье»). Подполье было осмотрено И. А. Сергеевым в августе 1918 года, но ничего особенного он там не обнаружил.

В 1928 году в Праге, давая интервью газете «Сегодня», Н. Н. Ипатьев рассказал, «что уже десять лет тому назад его мучила болезнь сердца и что поэтому он весну 1918 года проводил на курорте в 120 верстах от Екатеринбурга. В екатеринбургском же доме жили знакомые Ипатьева из Петрограда» (выделено нами. — П. М.).

Что это были за знакомые, Ипатьев не сообщает, но из его интервью становится известно, что распоряжение от советских властей о выселении из дома получили именно эти знакомые, а они, в свою очередь, уведомили о предстоящем выселении Ипатьева. Интересно, что после убийства Царской Семьи Ипатьев был извещен о возможности вернуться в особняк другой своей родственницей, Поппель, которая послала ему телеграмму: «Жилец уехал» Примечательно, что слово «жильцы», по отношению к Царской Семье, использовали в своей корреспонденции исключительно большевики.

Говоря о принадлежащем ему доме, Н. Н. Ипатьев сообщил еще одну любопытную деталь: «Мой дом, как его называли Ипатьевский, был построен в семидесятых годах прошлого столетия. И за все это время ни один мертвый не был из него вынесен. Никто в нем не умирал! Какая суровая ирония судьбы… Через пятьдесят лет в нем сразу было убито 11 человек. Сразу из него тайно вынесли 11 оскверненных убийцами тел!» (выделено нами. — П. М.).

Это обстоятельство, отсутствие мертвых тел в доме за всю его историю, по мнению С. В. Фомина, наводит мысль на иудео-каббалистический характер совершенного обряда, так как, по его словам, «только для иудеев имеет обрядовое значение, находился ли ты под одним кровом с умершим или умирал кто-либо в твоем доме».

Таким образом, можно с полной уверенностью говорить о том, что особняк на Вознесенском проспекте стал «Домом Ипатьева» исключительно перед самым приездом Царской Семьи в Екатеринбург, что дом этот никогда не был в полном смысле домом Ипатьева, что он использовался им в основном с коммерческой целью. Итак, весьма маловероятно, чтобы Н. Н. Ипатьев «давно звал» своего брата посетить его именно в особняке на Вознесенском проспекте. Тем не менее В. Н. Ипатьев подробно и весьма внимательно осмотрел весь дом, в том числе комнату, где впоследствии произошло убийство Царской Семьи.

Из всего вышеприведенного невольно напрашиваются два предположения. Первое: не рассматривался ли будущий дом Ипатьева в качестве пристанища Царской Семьи уже Временным правительством, и не в этом ли заключалась цель поездки в Екатеринбург В. Н. Ипатьева летом 1917 года? Второе: не приобрел ли Н. Н. Ипатьев в 1918 году особняк на Вознесенском проспекте по чьей-то указке и не было ли это приобретение сделано с одной лишь целью: присвоить Дому особого назначения имя Ипатьева?

Символичность придания ДОНу названия «Ипатьевского» уже неоднократно отмечалась многими авторами: в 1613 году в Ипатьевском монастыре был избран на царство первый Царь из Дома Романовых Михаил Феодорович, в Ипатьевском доме Екатеринбурга — убит последний Царь из Дома Романовых Николай Александрович. Но кроме этой параллели существует еще и другая: в Ипатьевской летописи подробно излагались обстоятельства убийства «первого царя» — Великого Князя Андрея Боголюбского. (Андрей Боголюбский был прославлен Русской Православной Церковью в 1702 году, когда его мощи были обретены и положены в серебряную раку (сооруженная на вклад патриарха Иосифа) во Владимирском Успенском соборе, почитание установлено было в день памяти чтимого на Руси святителя Андрея Критского — 4 июля по юлианскому календарю. В этот же день в 1764 году при загадочных обстоятельствах был убит император Иоанн Антонович, а в 1918 году в этот же день в Екатеринбурге большевики расправились с царем Николаем II, его семьей и служителями).

С прибытием в Екатеринбург Царской Семьи Ипатьевскому дому было присвоено второе название — Дом особого назначения. Таким «особым назначением» могло быть только предстоящее убийство Царской Семьи. Готовящие свое преступление убийцы как бы изначально давали знать, что здесь, в особняке на Вознесенском проспекте, готовится акт «особого назначения», а именно — уничтожение Царствующей династии, которая вышла из стен Ипатьевского монастыря.

Говоря об Ипатьевском доме, невозможно не сказать еще об одной важной параллели. Как известно, вокруг Ипатьевского дома был сооружен двойной забор, который был высотой три с лишним метра.

Зачем большевикам понадобился этот забор? Во-первых, естественно, для того, чтобы скрыть от посторонних глаз все, что будет за этим забором происходить. Во-вторых, чтобы создать у Царственных Узников ощущение полной изоляции, оторванности от окружающего мира, подавленности и отчаяния. И здесь необходимо сказать, что Ипатьевский дом и его история имеют своих предшественников. 13 августа 1792 года революционные власти Франции заключили семью короля Людовика XVI в старинный замок Тампль, который к тому времени уже находился на территории Парижа. Слово temple в переводе с французского означает «храм». До 1314 года это действительно был храм и одновременно замок ордена тамплиеров, того самого зловещего ордена храмовников, руководство которого было изобличено в дьяволопоклонстве и прочих мерзостях. Последний магистр ордена Яков де Моле, отказавшийся покаяться, был по постановлению королевского суда сожжен на костре, а король Филипп IV Красивый запретил орден тамплиеров на всей территории Франции. Перед смертью Моле проклял короля Филиппа IV и всю королевскую династию Капетингов, предсказав возмездие ее потомкам. В 1792 году потомок Капетингов Людовик XVI и вся его семья были доставлены именно в большую башню Тампля, которая стала их темницей. Самое примечательное то, что все окна комнат, где содержались члены королевской семьи, а также бойницы крепостной стены, по которой было разрешено прогуливаться заключенным, были закрыты железными перекладинами («жалюзи») и плетеньями из дерева так, что королевская семья не могла увидеть ничего происходящего вне стен замка, а она сама, в свою очередь, не была доступна взорам прохожих.

Совпадение с заборами Ипатьевского дома налицо. Но дело не только и не столько в самом заборе, а в той скрытой мести, которая явно видна в обоих случаях, разделенных между собой более чем столетием.

Интересны слова одного из ведущих деятелей масонства, сказанные за несколько лет до революции: «Как и Людовик XVI, Николай несет ответственность за своих предков, организовавших строй. Он более чем символ, он — олицетворение существующих порядков, искупительная жертва всех ошибок и преступлений» (выделено нами. — П. М.).

Но на этом совпадения между Ипатьевским домом и Тамплем не заканчиваются. Как известно, Ипатьевский дом в 1977 году по постановлению центральной советской власти был варварски снесен, причем так, что не осталось даже его фундамента. (Видимо, у дома было что поведать потомкам о злодеянии.) То же самое произошло и с Тамплем. В 1811 году по приказу Наполеона большая башня Тампля, где содержалась королевская семья, была снесена до основания.

Подводя итоги всего вышеизложенного, мы можем позволить себе сделать следующие выводы.

1. Особняк на углу Вознесенского проспекта и Вознесенского переулка был выбран революционерами для заключения и убийства Царской Семьи не случайно.

2. Выбор был сделан до весны 1918 года, возможно, даже еще до прихода большевиков к власти.

3. Решающей причиной для такого выбора стали, помимо прочих бытовых условий (наличие телефона, современного оборудования, добротной постройки и т. д.), определенные особенности этого дома, связанные с историей его месторасположения (место прежнего капища и православного алтаря, освященная земля бывшего кладбища и т. д.), историей его прежних владельцев (наличие притона, в котором совершались особо мерзкие грехи), а также личность Н. Н. Ипатьева и связи его, а также его близких с масонско-революционными силами России.

4. Дому сознательно было присвоено название «Ипатьевского» и он сразу был объявлен Домом особого назначения. «Дом Ипатьева» как понятие был искусственно создан и внедрен в сознание целых поколений. Тем самым изначально извещалось о предстоящем убийстве Царской Семьи и о том, что это убийство будет носить характер мести Царскому Дому Романовых.

Дата Екатеринбургского злодеяния — 4/17 июля 1918 года

Источник

Приказ Андропова

В июле 1975 года появился документ за подписью председателя Комитета государственной безопасности Юрия Андропова «О сносе особняка Ипатьева в городе Свердловске». Отмечая, что «антисоветскими кругами на Западе периодически инспирируются различного рода пропагандистские компании вокруг царской семьи Романовых, и в этой связи нередко упоминается бывший особняк купца (так в документе – авт.) Ипатьева в г. Свердловске, местному обкому партии предлагалось «решить вопрос о сносе особняка в порядке плановой реконструкции города».

Осенью 1977 года бывший особняк инженера Ипатьева был снесен Ельциным

Яков Рябов: Решение Москвы «снять» ипатьевский дом было еще при мне, но снес его Ельцин

Вы вывели в большую политику Бориса Ельцина, рекомендовав его вместо себя в 1976 году на Свердловскую область. Не удивился ли Брежнев такому выбору?

– Очень удивился. Дело было так. К этому моменту у меня в Москву забрали несколько толковых людей, которых можно было назначить вместо меня в Свердловске. Кого-то министром, кого-то ещё куда-то, Рыжкова, например, забрали замминистром. Но, даже не смотря на это, когда меня пригласил Брежнев: «Кого предлагаешь вместо себя в Свердловский обком?», я ответил: «Колбина». Колбин был у меня первым замом, уралец, металлург, хорошо знал область, но в то время работал замом у Шеварднадзе в Грузии. Так что утверждать, как это иногда делают, что я чуть ли не насильно пропихнул Ельцина в секретари обкома, неверно. Более того, я даже настоял, чтобы Брежнев при мне позвонил в Тбилиси и попросил отдать Колбина в Свердловск. Он позвонил. Я попросил трубку, стал убеждать Шеварднадзе отдать Колбина. Шеварднадзе отказался, а Брежнев поддержал его, а не меня. Что оставалось делать? Предложил Ельцина. Брежнев его не знал, но деваться нам было некуда.

Отдаёте себе сегодня отчёт, Яков Петрович, что именно Вы взрастили будущего могильщика СССР?

– Я считаю, неправильно считать, что всё здесь зависело только от Ельцина, что он был в этом деле первым лицом…

…А был логическим продолжением Горбачёва?

– Нет! И не Горбачёва. Дело в том, что когда пошли все эти демократические процессы, появилась группа очень образованных, подкованных ребят, никто из которых, правда, не имел опыта промышленного производства. Вот они и замутили всю воду. Попов, Собчак, Афанасьев… Я их всех знал. Со всеми потом разговаривал. Спрашивал: «Ну и что вы выиграли, братцы?» Афанасьев мне по поводу Ельцина отвечал: «Да, здесь мы допустили ошибку».

Почему к этим «образованным ребятам» примкнул Ельцин? Тоже обладал с молодости демократическими зачатками?

– Нет. У него их никогда не было. Никакой он не демократ. Его партократом-то не назовёшь. Это был человек со своеобразными дефектами характера, которые заставляли его всегда действовать исключительно в своих интересах. Во имя них он одного мог заласкать, второго затаскать, с третьим сделать всё что угодно. Тем не менее, я не считаю, что тогда ошибся в Ельцине, хотя, конечно, сейчас понимаю, что именно эти качества Ельцина и сыграли главную роль в разрушении страны. Ведь чисто внешне тогда, в 1960-х, душевные дефекты Ельцина в глаза не бросались, сразу нельзя было понять, что Ельцин, например, запросто может нахамить, плохо поговорить с людьми. Я его узнал, когда Ельцин был простым инженером-строителем, его направили к нам на участок заниматься водопроводом и канализацией, где стал я бригадиром. С виду Борис был тогда абсолютно нормальным парнем, высокий, здоровый, спортивного телосложения, хотя, как я понимаю, в нём уже были зачатки хамского поведения, а шло это, видимо, с давних времён, когда он ещё был студентом.

Уж коль скоро Вы не избавились от Бориса Николаевича на первом этапе работы с ним, то, очевидно, потому, что увидели в Ельцине и какие-то позитивные, деловые качества?

– Он – напористый. Если, бывало, скажешь: «Борис! Нужен такой-то объект! Его надо обязательно сдать к 7 ноября». Ельцин разобьёт лоб, но сдаст. При этом ещё и задействует меня, как первое лицо в области: уговорит, чтобы мы обязательно провели по этому объекту областной партийный актив. Задействует своих партнёров, проектные институты, различных завотделами. Но организует работу. Говорили, что Ельцин кого-то даже до инфаркта доводил на работе. Честно говоря, не знаю. Знаю, что Ельцин сам себя доводил до инфаркта, так ему хотелось власти, так хотелось руководить. Мы его в этом поддерживали, хотя, конечно, видели его характер, что он, например, мстительный человек. Помню, ещё когда вставал вопрос о назначении нового заведующего отделом строительства в обком, один человек меня спрашивает: «Ты собираешься Гуселетова заменить Ельциным? А ты знаешь, что он готов перешагнуть через кого угодно?». Ельцина я тем не менее назначил, хотя особой нужды в нём не испытывал, и при этом сказал ему, что у некоторых людей к нему есть замечания. Ельцин тут же переспросил: «Кто это вам сказал?» Я ему: «Ты неправильно ставишь вопрос, Борис! Ты должен был сказать, что тебе надо делать выводы, а не выяснять, кто мне сказал».

У Вас с будущим президентом России в те времена были чисто формальные отношения?

– Нет. У меня с Ельциным в свердловские времена были хорошие человеческие отношения. Всё, что я говорил, он делал. Советовался. Помню, приходит ко мне: «Яков Петрович, меня приглашает к себе первый секретарь Костромского областного комитета партии». (То есть его позвали с поста завотделом Свердловского обкома – секретарём Костромского обкома). И спрашивает: «Как вы к этому относитесь?» Отвечаю: «Решать тебе, но если у тебя есть желание стать секретарём, я возражать не буду». Ходит, мнётся, раз подойдёт, другой… Потом: «Нет! Я останусь!» Понимал, что такое Кострома и что такое Свердловск. Кроме того, чувствовал, что я его в какой-то мере поддерживал.

Ельцин уже тогда пил?

– Я с ним часто тогда встречался, в том числе и за рюмкой. Ельцин мог перепить любого, но я его своим присутствием сдерживал.

Вам Борис Николаевич по инерции тоже мог нахамить?

– Мне нет, тут он, конечно, сдерживался. Это ведь с одной стороны Ельцин был человек беспощадный, а с другой, он был типичным карьеристом и подхалимом. Но старался подхалимничать не впрямую: «Надо, Яков Петрович, чтобы вы поучаствовали в этой работе, и не волнуйтесь, мы подготовим все необходимые материалы. Лишь бы у вас было желание…»

Участвовали? Помогали молодому партработнику?

– Я Ельцину не просто помогал, а направлял ему в помощь целые тресты, управления, заводы. Ельцин ведь был нытик: «Нету того, нету этого…». Так что со мной Ельцину было хорошо. Как в раю. Потому что мне очень многое приходилось делать за него. Мы же из прораба сделали Ельцина сразу заместителем начальника управления, а потом и начальником управления. Мне, как первому секретарю Свердловского обкома, конечно, приходилось заниматься всем, но крупному строительству я уделял особенное значение. Поэтому Ельцину со мной и повезло.

Правду говорят, что Борис Николаевич едва ли инициативу проявил, снеся дом Ипатьева?

–… Ну и хрен с ним, что снёс! Решение Москвы «снять» ипатьевский дом было ещё при мне. Но я не торопился. Чего его трогать? Дом был в низине, никому не мешал. Я пригласил председателя горсовета Мушкарёва, и говорю: «Тут на меня КГБ наседает с домом Ипатьева, но чего нам торопиться? Вот когда будем делать в этом месте дорогу, а ипатьевский дом будет нам мешать, вот тогда к этому вопросу можно будет вернуться». В то время в этом доме было хранилище книг, ещё чего-то. То есть мне надо было бы искать дополнительные помещения, чтобы всё это куда-то перевести. Ельцин всё это знал. Более того, поддерживал меня в моём мнении. А как только стал секретарём Свердловского обкома, ему позвонили из Москвы, и Ельцин дом Ипатьева через несколько дней «снял». Вот, кстати, хороший пример его характера: подыграть начальству, сподхалимить.

До Вас доходила информация, как Ельцин стал вести себя в области, став в ней первым лицом?

– О том, каким Ельцин был первым секретарём Свердловского обкома, вам надо говорить не со мной, а с теми, кто с ним работал, но, конечно, они мне на него потом жаловались, рассказывали, какие он вытворял вещи. Оставшись без меня на области, Ельцин стал утрачивать контроль над собой, и я ему об этом прямо говорил. И по телефону, и когда приезжал сам. «Ты, – говорю, – пойми, что ты в определённом смысле недоразвитый как первый секретарь. Ведь, по сути, ты – строитель. Что такое лес, канализация ты прекрасно понимаешь, а что такое политика, нет. Ты должен ещё учиться. Ты не знаешь машиностроения, экономики. Тебе надо много читать. А не просто хап-хап-хап…». А окончательно Ельцин почувствовал себя полным хозяином области, когда меня освободили от должности секретаря ЦК и направили первым зампредом Госплана СССР. Тут у Ельцина и развернулся, как говорится, полный ералаш. Что хочу, то и делаю. Прежде всего, это, конечно, проявлялось всё в той же ельцинской грубости и пренебрежении к людям.

Вы с Борисом Николаевичем в Москве встречались?

– Да, году в 1984-85, когда меня назначили зампредседателя Совмина СССР. Ельцин сам позвонил: «Яков Петрович, я хочу встретиться, давно не виделись, соскучился». Приехал ко мне на дачу. Выпили, обмыли.

С Вами советовались по поводу перевода Ельцина в Москву?

– Нет. И очень зря. Я об этом сказал Горбачёву на пленуме ЦК, когда Ельцин уже начал вовсю вертеть-крутить свою линию. Я тогда работал послом СССР во Франции, но имел статус выше любого министра, потому что был членом ЦК и депутатом Верховного Совета. Кстати, когда я был послом в Париже, я не принял Ельцина. Дело было так. Он приехал с делегацией, а заодно рекламировал свою первую книжку «Исповедь на заданную тему». Звонил мне ночью раза три. Отвечаю: «Завтра с тобой увидимся, Борис. Ты летишь на пленум ЦК в Москву? Ну вот и я лечу, в самолёте и поговорим». Ельцин: «Не увидимся, Яков Петрович, я на французском самолёте лечу». Отвечаю: «Не проблема. Я сейчас позвоню руководителю Аэрофлота, он тебе за полчаса переоформит билет. А там я тебя посажу рядом с собой». Но Ельцин, хотя на часах уже было 2 часа ночи, продолжает настаивать: «Ну, давайте я заеду, посидим, поговорим». Но я наотрез отказался. Так мы с ним больше никогда и не увиделись.

И даже когда Борис Николаевич стал позиционировать себя как демократ?

– Когда Ельцина избрали председателем Верховного Совета РСФСР, я очень хотел с ним встретиться. Потому что видел, что он прёт не туда. Несколько раз звонил. Не соединяют. Тот же Коржаков: «Мы ему передавали, он занят, поймите…». Я: «Скажите Борису Николаевичу, что я хочу с ним встретиться!». Не помогло. Решил, как действовать дальше. У Ельцина тогда помощниками работали Петров (будущий глава администрации президента России – Авт.) и Илюшин (будущий вице-премьер правительства России – Авт.). Я напёр на Петрова: «Ты – первый помощник, руководитель его аппарата, скажи Ельцину, что я хочу его видеть. Пусть он меня примет!». Короче, это длилось 2 или 3 месяца. Пока Петров мне окончательно не сказал: «Яков Петрович, Ельцин вас не примет». Я к Илюшину. Тоже самое.

Боялся Вас?

– Страшно боялся! Я это чувствовал. И Илюшин с Петровым меня боялись, потому что я их знал ещё по Свердловску. Илюшин был секретарём горкома комсомола в Тагиле, а что касается Петрова, то я даже отца его хорошо знал.

Когда Борис Николаевич стал президентом России, Вам как-нибудь давали понять, чтобы не болтали лишнего?

– Нет. Этого никогда не было. Да я этого и не делал.

Боялись?

– Я Ельцина не боялся, и тем более не боюсь сейчас. Он зарыт глубже, чем все остальные. Ельцин не мог быть моим врагом. Он не мог со мной сладить. И вообще, если честно, у меня уже голова болит о нём говорить. Ельцин мне с определённого времени просто неинтересен.

16 мая 2001 года на этом месте был заложен первый кирпич в основание храма на месте расстрела царской семьи.

Идея проследить историю, взята из этого фильма:

Запись История Ипатьевского дома. От чудского капища до Б.Ельцина впервые появилась Сыровары.

Источник: Сыровары

Источник материала
Настоящий материал самостоятельно опубликован в нашем сообществе пользователем Stumbler на основании действующей редакции Пользовательского Соглашения. Если вы считаете, что такая публикация нарушает ваши авторские и/или смежные права, вам необходимо сообщить об этом администрации сайта на EMAIL abuse@newru.org с указанием адреса (URL) страницы, содержащей спорный материал. Нарушение будет в кратчайшие сроки устранено, виновные наказаны.

You may also like...


Комментарии
Чтобы добавить комментарий, надо залогиниться.